Лето 2005 года (за давностью точных дат уже не помню). Несколько дней пешим ходом по Карпатам, с увесистым рюкзаком за спиной и еще не очень привычной камерой на шее. Сейчас, пожалуй, воспоминания малость стерлись из памяти: хоть и прошло всего три года, но года насыщенных. Поэтому просто приведу здесь выдержки из своего ЖЖ, записи в который были в свое время сделаны практически по горячим следам.
Путь вверх и вверх по горно-лесным тропам. Ввиду сырости (не знал, что в горах может быть так сыро!) тропы являются тропами лишь для коров, которые часто по ним шествуют на свои пастбища в полонинах. Для человека же это сплошное месиво, в котором хлюпает вода и вязнут ноги. Идти приходилось очень аккуратно, чтоб не угодить по колено в жижу.
И все же, несмотря на сырость, места сказочные. Именно сказочные, ибо принадлежат к миру сказок. Густой еловый лес, усеянный шишками, черника и земляника под ногами манят так, что, кряхтя, сгибаешься под увесистым рюкзаком, чтоб сорвать немытыми руками ягодку, и отправляешь ее в пересохший рот. В тропе глубокие следы коровьих копыт, на дне которых собирается мутная вода. Где-то в зарослях молоденьких смерек (т.е. елочек; смерека – карпатское название ели) глухой перезвон колокольцев на шеях пасущихся Зорек. И этот звон завораживает. Древний, языческий, шаманский. Блуждающий в темных провалах зарослей, в языках туманов и стелющийся гладью над мягкими зелеными травоспадами полонин. Вокруг ничто не шелохнется, никакой пичужки или белки не видать, глухая тень, поглощающая мачты смерек, яркая и сочная зелень мхов и трав, и где-то в глубине тишины и тени мерное и нестройное бряцанье. Будто лед на реке в апреле говорит, лопается, крошится. Будто капля за каплей падают с крыши на жестяной карниз. Зазубренные пики и алебарды елей вонзаются в мглистое тело обвившего груди гор воздуха. Но тот боли не чувствует и стекает по зубцам прозрачной кровью полуросы-полудождя. А горы молча нависают над несметным войском, издалека выглядящим темным зеленым бархатом на широких плечах старого могучего короля.
Больших водоемов вроде озер я не видел. Зато часто попадались ручейки, к которым чьи-то заботливые руки приладили металлические уголки, по которым вода стекает струйкой, и под которые удобно подставлять сложенные ковшиком ладони или опустевшую 6-литровую бутыль. Кроме ручейков там распространены потоки и горные речки - мелкие, быстрые и холодные (градусов 8). И с очень вкусной водой! Возле таких речек мы и останавливались лагерем. В них набирали воду для готовки и питья, в них же и мылись. Кто ограничивался умыванием, а кто и полным купанием с головомойкой.
Погода была разная. В первые полтора дня было солнечно и потому жарко. За это время мы успели начать поход, выйдя из села Ворохта и направляясь к горе Говерле. Первое время путь пролегал по жилым местам, пестреющим разными домиками, сложенными из кирпича и камня, аккуратной дугой железнодорожной колеи, по которой изредка проползает грязновато-синий дизель с двумя-тремя вагончиками с надписью "Прикарпаття", высоким не то акведуком, не то виадуком и вставшими то тут то там - как сурки на задние лапы - копнами собранного на зиму сена. Местные жители с любопытством смотрели на нашу растянувшуюся цепочку и с готовностью пускались в объяснения, как и куда нам нужно топать, чтобы выйти к Говерле. Отмечу, что объяснения вовсе не сводились к короткой и емкой фразе "Идите лесом!". Хотя, как ни странно, такое наставление было бы здесь как нигде более уместно. Именно лесом к этой Говерле и нужно было идти!
Постепенно изгороди, местами для надежности снабженные колючей проволокой, и домишки с копнами и огородами по соседству отступили назад, а перед нами открылись предлесья. Идти в основном нужно было в гору, взбираясь скорее даже не на горы, а на холмы, переходящие из одного в другой, иногда немного спадающие вниз. Мы то заходили в светлую получащу, то выбирались на истоптанные коровьими копытами поляны, то оказывались на открытых площадках, густо поросших папоротником, черникой, земляникой, какими-то травами и мягкими пушистыми молоденькими елочками. С таких площадок открывались ныряющие в зеленую пучину - подобно синим китам - спины холмов, перекрывающие друг друга до самого далекого, голубоватым силуэтом подпирающим бесцветное знойное небо.
Однако на второй день горы показали зубы. После первой ночевки мы проделали довольно большой путь, преимущественно через лес по трудно проходимой в обычной обуви тропе. По дороге нас пытался намочить дождик (первый знак!) но, покапав минут десять-пятнадцать - как раз столько, чтобы мы могли достать накидки, а также чуть перекусить - прекратился.
Протопав под сенью молчаливых и недвижных елей, мы выбрались на безлесый холм, с которого открывался вид на чудесную полонину. Сам холм порос травами. Венчал его простой деревянный крест, метра 3 высотой. Вообще в этих местах люди очень набожные. В деревеньках, которые приходилось проходить или проезжать, обычное явление - крест у дороги, или статуя Богоматери (там ведь не только православные, но и католиков много), или маленькая часовенка, в которой только один человек поместится - но ведь больше и не надо. Все это с любовью украшено резьбой, цветами, расписано красками. Внутри часовенок виднеются иконы, свечи, опять же маленькие статуэтки девы Марии. Кстати, часто внутри можно было увидеть молящуюся женщину, мужчины видимо менее открыты в проявлении своей религиозности. Вот так вот: шел человек по своим делам, зашел, поговорил с Высшими Силами, да и дальше пошел… На холме же был простой крест - без украшений, без росписи. Да и это все было бы лишним там. Все-таки, всему свое место.
В полонине приютилась так называемая колыба. Это несколько простых деревянных построек, которые используются местными селянами летом для выпаса скота. Небольшой - досчатый или бревенчатый - некрашеный дом, в котором можно и жить. Тут же хлев, сарай… Рядом огород, на котором растет все для домашних нужд. Ограда чисто символическая - две жерди, опирающиеся на вбитые в мягкую землю еловые колья. Жерди легко снимаются - и можно пройти; никто в одних портках и с двустволкой в руках навстречу не выскочит. А вот скотина все же в дом не попрет. Что до скотины - коров и лошадей - то она вполне самостоятельно пасется на травяном приволье, не спеша, с сочным и вкусным хрупаньем срывая мягкими губами влажную зелень. Лошади там не то, что в городе, на Дворцовой площади, довольных туристов в каретах и пролетках катают. Крупные, сильные, с гордо выгнутыми шеями, свободно распущенными хвостами и гривами, и взором в больших глазах, не обессмысленным однообразным катанием по глухому, безжизненному асфальту. Жеребята с обиженным выражением на вытянутых мордахах щиплют траву рядом с уверенными и заботливыми мамашами. А то сорвутся с места и давай подпрыгивать на своих тоненьких рыжеватых ножках. А стоит начаться дождю, так и коровы и лошади не спеша бредут под деревянный навес или в хлев. И нет в них ни капли смятения.
На нашем пути встретилось несколько этих колыб. В некоторых никого не было, хотя в полонине спокойно пасся скот. Его туда пригоняют на выпас да и оставляют спокойно. А приходят только подоить, да и там же, наверное, сыр заквасить. После, спустившись с холма, мы проходили мимо этой колыбы, и на крыльцо вышли две девчушки. Смотрели на нас с улыбками и с любопытством на лицах.
Пока мы отдыхали - в таком волнующем и одновременно успокаивающем и будто поглаживающем по взъерошенным нервам месте нельзя было не устроить привал! - к нам прибрели буренки. И хоть самому младшему в нашей компании (мне???) было 24 года, тем не менее в каждом сразу проснулось что-то от кудрявого карапуза, в одной рубашонке сбегающего по сельской улочке к неторопливо бредущему стаду добрых глаз и бархатных губ. Несмело подошедшего теленка тут же принялись гладить, фотографировать и оказывать прочие знаки внимания. За ним следом потянулись его мамки и няньки, чем вызвали некоторое опасение в наших рядах. Все-таки животные массивные да и рогатые, не в насмешку им будь сказано…
С вершины холма открывался угрюмый лес, окруживший изумрудный ковер полонины. А за ним голубыми, пыльнозелеными, как солдатские гимнастерки, силуэтами поднимались горы. Пока мы отдыхали, лежа среди трав и цветов, фотографируясь и фотографируя любопытных добродушных коров и отважных кузнечиков, из-за края леса наползли тучи. Привал был окончен и, взвалив рюкзаки, мы гуськом потянулись вниз, к подножию холма. Только-только спустились к колыбе - как начало накрапывать. И - капля за каплей - зарядил хороший дождь. Припасенные и ранее, в лесу, распакованные полиэтиленовые накидки были у всех под рукой - далеко никто прятать не стал. Экипировались быстро, и дальше пришлось топать в накидках.
Забравшись на другой холм с другой стороны полонины, мы увидели цель нашего, выражаясь официально, визита. Говерлу. Темно-синюю, как море в ненастную погоду, в лиловом пуховом шарфе облаков и туч, и с белыми погонами на широких плечах, кои мы приняли за снег (потом оказалось, что это выходы какой-то породы). Правее от нее виднелась другая гора - Петрос. Такая же мрачная и холодная на вид. Что касается названий, то все они румынские. Петрос - Петр, Камень. Ну об этом не сложно догадаться. А вот этимологию имени Говерла выяснить не удалось.
Показав нам вершину, к которой были направлены наши бескорыстные помыслы, духи местности завязали нам глаза, раскрутили и, слегка и незлобиво подтолкнув, предоставили идти куда взбредет. Здесь у нас началась путаница с картой и направлением пути.
А дальше было тяжко. Дальше мы шли по какой-то тропе неведомо куда. Тропа круто спускалась вниз, разделив лес на две части, а тем временем дождь сменился сильным градом. Слава Богу, с голубиное яйцо льдышки на голову не спались, но в каждой градине миллиметров 7 диаметра было. Град минут чрез пятнадцать сменился сильным ливнем. Полиэтиленовая накидка прилипла к голым участкам тела, стало жарко и душно. Шли мы долго и без остановок. По икрам стекали прохладные ручейки дождевой воды, и в кроссовках что-то начало подозрительно хлюпать. Ноги с трудом удерживались от скольжения по набухшему водой склону. По пористой почве потянулись вниз мутные струйки. Идти по резво стремящейся вниз тропинке стало сложно, и потому мы пошли по лесной опушке, ступая по скользкой хвое и травам между смереками и буками. Девушки, которые шли с нами, начали падать, поскальзываясь. Где-то слева, судя по шуму, была река, и нам показалось, что там вьется дымок (скорее всего это был туман над водой). Решили, что нужно двигать туда - может там домик, в котором можно будет обсушиться и может даже переночевать. Но тропинка уводила вправо.
В конце-концов, мокрые и обессиленные, мы вышли на большую поляну, чуть меньше футбольного поля, заросшую буйной высокой травой. Половина ее оказалась болотистой, но остальной части нам бы вполне хватило чтобы поставить палатки. На краю поляны виднелась небольшая избушка лесорубов, мимо которой проходила разбитая, однако довольно широкая дорога. А за ней шумел бурый от смытой дождем земли поток.
Девушки уселись прямо на мокрую траву, объясняя, что они и так уже мокрые до нитки. Толком не приняв никакого решения, все разбрелись кто куда. Кто начал ставить палатки, кто пошел искать место посуше, остальные, не считая впавших в прострацию девушек, пошли в сторону обнаруженного домика. Там они никого не обнаружили, но судя по оставшимся вещам, кто-то там был совсем недавно.
Между тем дождь не прекращался, хоть и чуть приутих. И тут мы увидели двух лошадок, тянущих телегу, на которой восседали неказистый мужичок и … один наш товарищ! Мы уж было обрадовались, что нас сейчас куда-то отвезут в теплое и сухое место. Оказалось, что радоваться в принципе можно, только никто нас никуда не повезет. Товарищ спрыгнул с телеги (которая оказалась заполнена молочными бидонами), а мужичок покатил дальше. Но зато выяснилось, что где-то в нескольких километрах от этого места есть тур.точка, где есть домики для туристов и можно переночевать. А кроме того, эта тур.точка - оказывается - находится у самого начала подъема на Говерлу! Подхватив рюкзаки, мы ринулись туда (откуда только силы взялись!). В конечном итоге оказалось, что идти нужно было километров 5 (вообще говоря, исчисление расстояний и временных промежутков местными жителями - это тема отдельного разговора). Но мы все-таки туда дошли.
Домики оказались ужасные. Грязные, темные, исписанные автографами и т.д. Но они нам нужны были только для того, чтобы сложить туда вещи. Ночевать мы решили рядом, в палатках. Впрочем, иные туристы, коих мы там повстречали в достатке, именно так и поступили. Пожалуй, мы там были единственные, кто снял домик. Хоть даже и не для жилья, а в качестве складских помещений.
На этом месте мы вполне сносно переночевали. Кроме того, были приглашены суровыми местными жителями на дискотеку, от которой в силу отсутствия каких-либо сил были вынуждены отказаться.
Как было упомянуто, примерно с этого же места начинался подъем непосредственно на Говерлу. Фактически мы были не у ее подножия, но оттуда можно было выбраться на хребет, который тянется к Говерле и к ее вершине. Оставив рюкзаки в домике (не представляю, как бы мы с ними карабкались!), мы выдвинулись к конечной цели. Иди было весело, потому что налегке. Взяли только один рюкзак с едой и шампанским и несли его по очереди. Кроме того, каждый прихватил накидку от дождя. По дороге открывались невероятные пейзажи - стоило только обернуться с тропы, по которой мы взбирались. Прошли еще одну полонину с непременной колыбой и выше, выше, выше… Постепенно растительность становилась все беднее. Лес остался внизу, а вместо него тянулись ярко зеленые, мокрые, низенькие кусты можжевельника, из которого то тут, то там выстреливали невысокие елочки. Можжевельник рос сплошным ковром, вызывая с трудом одолимое желание плюхнуться на него сверху, как на пушистую перину! Мимо нас потянулись непричесанные белесые пряди туч. Они цеплялись за вскарабкавшиеся на эти промозглые высоты деревца, болтаясь на них подобно ободранным клочьям вуали у обнищавшей аристократки, ни за что не согласной примириться со своим поражением от жизни. На темнеющих глубоким зеленым листиках можжевельника, на тоненьких, как рыболовная леса, травинках и на иглах низкорослых елочек мелким серебряным напылением блестела роса. Мы шли под самым настоящим дождем. Но дождем незримым, не метущим бахромой струй пыльные улицы с мусорными баками, в которых в коротком перемирии спрятались голуби и коты…
Еще выше можжевельник сменился рыжеватыми шапками какой-то травы, растущей охапками. Солнце скрывалось за тучами, но казалось, что оно освещает эти охапки предзакатным оранжево-розовым светом - такого интересного цвета были эти травы. Если до этого хребет был покатым, и лишь заросли мешали бы идти в стороне от тропинки, то теперь мы шли не по спине дремлющей Говерлы, а по костлявой шее. Справа и слева от тропинки было уже не так много места, а стоило сделать несколько шагов в сторону, как склоны обрывались вниз каменистыми спусками, поросшими ярко синими с фиолетовым отливом колокольчиками и какими-то красно-розовыми цветочками. Местами гора обнажала голый слоистый камень, что не часто увидишь в зеленых и добродушных Карпатах.
Теперь мы перемещались в сплошном тумане. Точнее, это был не туман, а самые настоящие тучи. Руки стали влажными, будто от пота. Но пот был холодный. Фигурки, скользящие в облаках, как капли по запотевшей поверхности стекла в вагоне поезда. А вокруг пустота! За фигурками не выступает ничего: ни деревьев, ни холмов, ни домов. Одна лишь пропасть, скрытая ненадежной марой.
За пеленой облаков начинался крутой подъем по природным ступеням. С камня на камень. Осторожно, чтоб не оступиться: покатишься и больше не встанешь. Прошли мимо ямы, доверху заваленной мусором. Вот так… А сверху навстречу тянулись люди. Кто-то приветствовал на украинском, кто-то на польском, кто-то на чешском. Так и добрались до вершины.
Там мы ничего интересного не увидели. Вершина Говерлы, нужно сказать, производит тягостное впечатление. Попсовое место. Много людей; груды мусора (свалка!); дурацкий, абсолютно неуместный металлический крест, на котором к тому же выбито имя придумавшего его скульптора; небольшой монумент, на котором что-то выбито про конституцию Украины; высокий камень, видимо символизирующий нечто такое языческое, древнее; и металлические шесты с трезубцами, на которые навешены всякие флаги, тряпки и прочая атрибутика из серии "Здесь был Вася". А еще там очень ветрено и холодно.
Зато оттуда в прорехи мчащих, как клочья паутины в сентябре, облаков виднелись мягкие зеленые долины со стрелочками деревьев, кубиками домиков и малюсенькими копенками сена. И горы, горы - плавные, покатые, никуда не рвущиеся и не спешащие.
А уже на следующий день мы дотопали до ближайшего села, через которое ходят рейсовые автобусы. Оттуда разъехались кто куда: кто домой к родителям, кто работать, а кто, и я в том числе, на этнофестиваль в маленькое село Шешоры. Но это уже из другой оперы.
